|
|
Об Иване-царевиче, Ванюшке-пономорёвом сынишке, широкие рукава, и Чуде-поганом
В некотором царстве, в некотором государстве, а может и в том, где мы живем, жил царь. У царя был сын — Иван-царевич — парнишка небольшой, малолеток.
Любил царевич в саду бегать, лук натягивать, воробьёв стрелять. Была в царском саду самим царем посаженная яблоня. Пуще глаза берег царь яблоки с той яблони.
Повадился в сад вор ходить. Не столько яблоков воровал, сколько сучьев ломал!
Царь приказал командиру полка всем полком караулить вора. Отправился на ночь командир полка со своим полком караулить. Ничего не поймали. А сучья в саду были опять поломаны и яблоки обиты. Призвал царь командира и стал делать ему выговор.
— Никак нельзя, ваше царское величество! Строго караулы держали. Утром что-то по воздуху шуршало со стороны сада. А так никто туда не входил и не выходил, — оправдывался командир полка.
— Поймать! Или мой меч, а твоя голова с плеч! — прикрикнул на него царь.
— Позвольте уплатить солдатам награду, тогда поймаем или мне смерть!
— Уплачиваю, и горсть золота солдатам в награду! — дал разрешенье царь.
Пришел вечер. Взял командир свой полк и повел. Не по-военному, а по обыкновенному: в винный склад вином поить. Выкатили солдатам бочку вина.
Случился там посторонний солдат, прохожий. Стал он спрашивать:
— За что вам сегодня угощенье?
— Вора в царском саду надо ловить. Никак не поймать — в воздухе что-то шурчит!
— Я поймаю! Доложили командиру:
— Так и так! Чужой солдат берется вора поймать.
Командир к государю. Государь потребовал солдата к себе. Привели.
— Ты берёшься вора поймать?
— Так точно, ваше царское величество! Дозвольте в саду караулить. Я сам сильный, только дайте мне в помощь трех богатырей и двусилков с толстыми канатами!
Попрощался солдат с государем и, выпив, пошёл вместе с богатырями и двусилками в сад.
Лег он под яблоню и уснул. Проснулся чуть золочек* и увидел: на яблоне — как копна. Сам как сам, но голова велика!
Цап его за ноги!
— Эй, богатыри и двусилки, на помощь!
Подскочили те. Бились, бились — огунадели**. Закрутили канатами.
— Кто ты такой? Ничего не ответил.
Перед восходом солнца понесли вора к государю: впереди солдат, а богатыри и двусилки сзади. Подошли к царскому дворцу:
— Доложите царскому величеству, злого вора поймали — всеми огунадели!
Вышел царь и удивился: голова, как у богатыря, и две мало!
— Молодец, солдат! Я награжу тебя по-царски: хоть на волю, хоть дом покупай, хоть купцом становись — как хочешь! — сказал государь.
Согласился солдат на деньги. Затем государь обратился к богатырям и двусилкам:
— Злого вора, хищного, несите в тюрьму, за несколько решеток. Сам я замкну и ключи себе возьму. А кормить его через окошко, поднимаясь по стремянке.
Отнесли злого вора, хищного, в тюрьму. Замкнул его государь сам семью замками и ключи отдал на сохранение царице. Потом разослал он послов: и к султану, и в китайщину, и в другие государства — созывать гостей смотреть вора.
Злой вор, хищный, был не простой вор, а волшебник — Чудо-поганое! Было у Чудо-поганого три дочери, жили в царстве больше этого.
Раз Иван-царевич в саду натягивал лук, в воробьёв стрелы пускал. Вырвали у него из рук лук слуги Чудо-поганого и отнесли в тюрьму.
На другой день увидел Иван-царевич в окошке тюрьмы Чудо-поганое. Захотелось Ивану-царевичу посмотреть на него. Взобрался он по стремянке к окошку и увидел в руках у Чудо-поганого свой лук.
— Как к тебе мой лук попал?
— Я — Чудо-поганое с большой головой! У меня богатства больше и царство вчетверо обширней. Никто лук твой от меня не вырвет, и богатыри не отнимут!
— Чудо-поганое с большой головой, отдай мой лук!
— Выпусти!
— Не знаю, где ключи!
— У твоей мамаши при себе. Мои слуги украли бы, да нельзя. Тебе к матери руку приложить надо, тогда они смогут украсть. Ты приди к ней и скажи, что тебя в саду букашка укусила. Станет она смотреть — ты обойми за шею. Мои слуги украдут, а отомкни сам, — учил Чудо-поганое Ивана-царевича.
Пошёл Иван-царевич к матери. Сделал так, как учил его Чудо-поганое. Обнял он матушку за шею, а слуги Чудо-поганого тем временем украли ключи.
Только вышел он от матери в сад — ключи ему прямо В руки. Пошёл Иван-царевич, отомкнул замки большие и выпустил Чудо-поганое.
— Если невзгоды будут — вспомни меня! — сказал Чудо-поганое и скрылся.
Иван-царевич взял свой лук и пошёл во дворец. Скоро сказка сказывается, а дело не так скоро. Время идёт, и дело делается!
Стали и гости съезжаться. Увидел Иван-царевич, что скоро откроется его обман. Решил покориться:
Виноват, папа! Украли у меня лук. Стал я искать и нашёл его в руках у Чудо-поганого. Он мне не отдавал, пока я его не обещал выпустить.
— Кто дал ключи? Рассказал Иван-царевич всё, как было. Государь рассердился, что сын сделал его обманщиком и в султанщине, и в китайщине. Хотел его казнить, да посмотрел: глупый парнишка! Взял и опубликовал в газетах, что высылает своего сына из государства за его проступок, без лошадей и слуг: царских детей, вишь, не казнили, а высылали.
В том городе жил Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава. Отец учил его на псаломщика, и тот машилярничал*** и учиться не хотел. Прочёл Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, в газетах, что высылали Ивана-царевича. Решил он идти вместе с ним.
Утром провели Ивана-царевича за город и оставили одного — иди, куда хочешь! Пошёл Иван-царевич, голову повеся. Оглянулся он назад и увидел, что догонял его из кутейницкого звания. Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, караулил Ивана-царевича за городом.
— Кто ты и откуда?
— Я — Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, не учился, машилярничал. Раньше гнал отец, да я не шёл. Теперь хочу с тобой идти. У тебя денег много, а у меня нет!
Этот больше бил на деньги, а Иван-царевич был рад товарищу! Согласились идти вместе.
Вот пошли они. Шли день, другой. Шли степями, время было летнее, день жаркий, воды же не было. Истомился совсем Иван-царевич, как нежного воспитания, а Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, держался.
— Господи, хоть бы капельку холодной водички! — сказал Иван-царевич.
Не успел он это сказать — колодец здесь как здесь! Только воды мало — на самом дне. Нельзя никак достать!
— Эка, Иван-царевич! Я возьму тебя за ноги да за пятки попридеру — ты и напьешься, — сказал Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава.
Так и сделали. Напился Иван-царевич за грудинку(*4).
— Тащи!
— Раньше обещай отдать мне свою одёжу, тогда вытащу!
Делать нечего — пришлось обещать. Вытащил его Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава.
Царское слово — дороже золота! Снял Иван-царевич свою одёжу, отдал Ванюшке-пономарёву сынишке, широкие рукава, а Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, свою кутейницкую — Ивану-царевичу.
Пошли дальше. А солнышко жгло еще сильней. Пуще прежнего захотелось пить Ивану-царевичу.
— Господи, хоть бы капельку холодной воды, так и званья не пожалел бы, не только одёжу!
Только сказал Иван-царевич — колодец впереди. Подошли они к колодцу: воды на самом дне. Достать никак нельзя!
— Я возьму тебя, Иван-царевич, подержу за пятки, ты и напьёшься, — сказал Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава.
Согласился Иван-царевич. Напился он вдостоль и стал просить тащить обратно.
— У меня одёжа твоя. Зови меня Иваном-царевичем, В я тебя Ванюшкой-пономарёвым сынишкой, широкие рукава, — тогда вытащу! — ответил ему Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава.
Согласился Иван-царевич. Вытащил его Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава.
Стал теперь Иван-царевич Ванюшкой-пономарёвым сынишкой, широкие рукава, а Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, Иваном-царевичем.
Пришли они в другое царство. У того царя не было наследников: была только дочь богатырка.
Пришли Иван-царевич с Ванюшкой-пономарёвым сынишкой, широкие рукава, в стольный город. Начальство увидело, что один из царского звания. Сам градоначальник честь отдал и к царю повёл. Привёл к царю.
— Кто вы? Из какого царства-государства и зачем пришли? — спросил царь.
— Я — Иван-царевич, меня выслал отец за то, что Чудо-поганое выпустил из тюрьмы, а этот — с одного города мой товарищ Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, — ответил Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава.
Взял царь его наследником, а Ивана-царевича назначил младшим конюхом.
Так и стали они жить — одному наука и угощенья, а другому ж кушанья с царского стола.
Через три дня Ивана-царевича послали на месяц в степи пасти табун в сто лошадей, а под себя дали клячу.
Рады лошади в чистом поле погулять; разбежались по заповедным лугам. Не умел ими командовать Иван-царевич. Отдал он свою клячу и провизию нищину, а сам пошёл в чистое поле, заливаясь слезами. Вспомнил он здесь о Чуде-поганом.
Только он вспомнил, как земля уже дрожит, а Чудо-поганое бежит! Рассказал ему Иван-царевич о своём горе, об обмане Ванюшкой-пономарёвым сынишкой, широкие рукава.
— Не плачь! Я твоему горю пособлю, — сказал Чудо-поганое.
Как крикнул он богатырским голосом, молодецким посвистом:
— Ой вы, слуги мои верные, вы пасите лошадей, умывайте росой утренней, заплетайте гривы лошадиные!
Стали слуги ухаживать за лошадьми, а Чудо-поганое повёз Ивана-царевича к себе. Встретили их дочери Чудо-поганого:
— Ах, нашего папу отпустил!
— Смотри, дочка! — обратился Чудо-поганое к старшей дочери. — Он меня выпустил и за меня такую прокату(*5) имеет. Береги его, ухаживай за ним, каждый день сама в бане мой и чистое бельё меняй.
Снял Иван-царевич свою кутейницкую одёжу, повесил на гвоздь, одел царскую, стал жить-поживать, как сыр в масле кататься, и не заметил, как месяц прошел.
Раз мыла его старшая дочь.
— Я мою тебя в последний раз. Завтра повезёт тебя отец к лошадям. На память я дам тебе в подарок брильянтовый камень величиной в куриное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое. Ты камень и полотенце отдай царской дочери за один поцелуй — охотно, пусть десять целует. Она тебя полюбит и будет твоей женой, но сначала придется тебе отвоевать ее у трёхглавого змея. Я дам тебе вороного коня. Ты скажи: конь вороной, стань передо мной как лист перед травой — он и будет. Ты в правое ухо влезь, а в левое вылезь. Выйдет меч-кладенец, палица-булавица и копьё долгомерное. Мои слуги наложат на того коня седельце черкасское с двенадцатью подпруг шелковых, не для красоты — для крепости. Шёлк не трётся, булат не гнётся, а золото и в грязи не ржавеет. Тогда поедешь ты на взморье защищать царскую дочь от змея. Никто не будет догадываться, что это ты. Будет выходить из воды зверь, станет море колыхаться, головы подниматься — ты не бойся и не мирись! Победишь — головы змеиные под камень, туловище в море. Станет царская дочь спрашивать, кто ты,— не говори, станет звать на чашку чаю — не езди, пока тебе не скажут. Уедешь от царевны, влезь коню в левое ухо, вылезь в правое — станешь опять Ванюшкой-пономарёвым сынишкой, широкие рукава.
Утром одел Иван-царевич кутейницкую, широкие рукава, одёжу. Дал ему Чудо-поганое кнутик:
— Если захочешь, чтобы табун бежал вперед, — махни кнутиком вперед, а если нужно остановить — нагни к земле. Около лошадей все время будут мои невидимые слуги — они помогут тебе. Через три дня опять дадут тебе табун, тогда вспомни меня.
Отвёз Чудо-поганое Ивана-царевича к табуну. Стал Иван-царевич опять конюхом. Махнул он кнутиком, и весь табун побежал в город.
Прибежали лошади к царскому дворцу. Нагнул Иван-царевич свой кнутик — остановился табун как вкопанный перед царскими окнами.
— Доложите царскому величеству, что Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, пригнал табун.
Доложили. Вышел на балкон царь с царицей и дочерью. Не узнал царь лошадей: шерсть блестела, шеи, что лебединые, и гривы расчесаны. Показался на балконе Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава. Как махнул Иван-царевич своим кнутиком, забегали лошади, стали бить передом и задом, на дыбы становиться, скакать, танцевать. Царь думал, что Иван-царевич хотел похвастать своей выхожей(*6):
— Укроти, Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава! Вижу, что старался: все начищено, все заплетено! Денег надо — бери!
— Не надо! — ответил Иван-царевич.
Загнал он свой табун в конюшни, а вечером, когда стемнело, пошёл на кухню ужинать. Повар стал вздувать огонёк.
— Не трудись, — сказал ему Иван-царевич, — у меня есть брильянт и полотенце. Как выну, так станет светло как днем. Я в степях этими вещами интересуюсь.
— Неужели будет? — не поверил повар.
— Посмотришь!
Вынул из-за пазухи Иван-царевич брильянт величиной в куриное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое. Как засветил камень, как заблестело полотенце! Стало на кухне светлее, чем днем. Увидела царевна такой свет на кухне.
— На кухне не тихо! Беги, посмотри! — сказала она сенной девушке.
Прибежала та на кухню:
— Ах, милый Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, где ты нашел?
— В степях!
— За сколько отдал бы?
— За деньги не отдам. За один поцелуй!
— Я бы десять раз поцеловала, да надо бежать к царевне, не то рассердится!
Побежала она к царевне. Рассказала ей. Царевна справилась и потихоньку от других туда!
Пришла на кухню и увидела, что сидел Иван-царевич за столом, перед ним на столе лежали брильянт величиной в куриное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое; в кухне же было светлее, чем днем.
— Продай мне свой брильянт и полотенце, — обратилась к нему царевна по-германски.
— За один твой поцелуй отдам, — ответил ей Иван-царевич по-французски.
— Я согласна, — сказала царевна по-английски. Взяла она его за ушки и поцеловала. Отдал Иван-царевич. Запрятала царевна брильянт величиной в куриное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое, на грудь и пошла к себе.
Утром поехала она кататься, а Ивана-царевича взяла за форейтора. Каталась с ним целый день, разговаривала. Приехали домой.
— Не простого ты роду, Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава! — сказала она.
— Нет, роду простого! — ответил Иван-царевич.
Только головой покачала царевна и пошла во дворец.
Через три дня опять Ивана-царевича послали на месяц в степи пасти сто жеребят. Махнул он своим кнутиком, побежали жеребята в степи. Вспомнил он о Чуде-поганом.
Чудо-поганое бежит, земля дрожит.
Как крикнул Чудо-поганое своим богатырским голосом, молодецким посвистом:
— Ой, вы, слуги мои верные, вы пасите жеребят, умывайте росой утренней, заплетайте гривы жеребячьи!
Стали слуги ухаживать за жеребятами, а Чудо-поганое повез Ивана-царевича к себе. Встретили их дочери.
— Смотри, дочка, — обратился Чудо-поганое к середней дочери, — береги его, ухаживай за ним, каждый день сама в ванне мой и чистое бельё меняй!
Снял Иван-царевич свою кутейницкую одёжу, повесил ее на гвоздь, опять одел царскую и стал жить-поживать, веселиться: и игры, и пенья, и театры, и балы. Не заметил он, как прошел месяц. Раз мыла его середняя дочь: — Я мою тебя в последний раз, — сказала она. — На память я дам тебе в подарок брильянт в утиное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое. Ты отдай мой подарок царевне за поцелуй. Охотно же, пусть двадцать поцелует! Придется тебе из-за нее воевать с шестиглавым змеем. Пошлю я тебе рыжего коня. Ты скажи: конь рыжий, стань передо мной как лист перед травой — он и будет. Ты в правое ухо влезь, а в левое вылезь. Выйдет меч-кладенец, палица-булавица и копьё долгомерное. Наложат на того коня мои слуги седельце черкасское с двенадцатью подпруг шёлковых — не для красоты, а для крепости. Шёлк не трётся, булат не гнётся, а золото и в грязи не ржавеет! Тогда поедешь ты на взморье воевать со змеем. Никто не будет догадываться, что это ты. Когда будет зверь выходить, станет море колыхаться, головы подниматься. Ты не бойся и не мирись! Победишь — головы змеиные под камень, а туловище в море. Станет царевна спрашивать, кто ты, — не говори, звать к себе — не езди. Уедешь от царевны — влезь рыжему коню в левое ухо, а в правое вылезь: станешь опять Ванюшкой-пономарёвым сынишкой, широкие рукава.
Утром стал Иван-царевич одевать свою кутейницкую одёжу, а она ему — тесновата.
— Раньше одёжа кутейницкая тебе была велика, теперь же тесновата, — сказал Чудо-поганое, — ты возьмешь в жены царевну-богатырку. Сейчас она тебе не подстать — я подгоню тебя под неё! За хорошую выхожу царь сделает тебя старшим конюхом и даст тебе одёжу по плечу: всю в орлах. Через три дня опять пошлют тебя в степи. Вспомни меня!
Отвёз Чудо-поганое Ивана-царевича к жеребятам. Не узнал их Иван-царевич — так были выхожены. Махнул своим кнутиком. Побежали жеребята в город.
Прибежали жеребята к царскому дворцу. Нагнул к земле Иван-царевич свой кнутик — встали жеребята как вкопанные.
— Доложите царскому величеству: Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, пригнал жеребят!
Доложили. Вышел на балкон царь с царицей и царевной, показался сзади и Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава. Как махнул Иван-царевич своим кнутиком, забегали жеребята, стали бить передом и задом.
— Укроти, Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава! — сказал царь. — Вижу, что старался: всё начищено, всё заплетено. Будь старшим конюхом и одёжу носи с орлами. А старшему конюху быть моим ближним: придворным. Может, денег надо — бери!
— Не надо! — ответил Иван-царевич.
Загнал он жеребят в конюшни и вечером, когда стемнело, пошёл на кухню ужинать. Повар хотел зажигать огонь.
— Не трудись! У меня есть брильянт в утиное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое, — выну, будет светло как днём! — сказал он повару.
Вынул Иван-царевич брильянт в утиное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое. Как засветил камень, как заблестело полотенце! Стало на кухне светлее, чем днём.. Увидела такой свет царевна.
— На кухне не тихо! Беги, посмотри! — послала она сенную девушку.
Прибежала та на кухню, села с Иваном-царевичем рядком:
— Ах, Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, где находишь такое чудо?
— В степях!
— За сколько отдал бы?
— За один поцелуй!
— Я бы поцеловала двадцать раз, да надо бежать, не то царевна рассердится!
Прибежала она к царевне. Рассказала, что и как. Царевна живо собралась да мимо нянюшек да мамушек шамыш-шамыш на кухню.
— Продай мне, Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, брильянт и полотенце, — обратилась она к нему по-французски.
— За один твой поцелуй отдам, — ответил ей Иван-царевич по-английски.
— Я согласна, — сказала царевна по-германски. Взяла она Ивана-царевича за ушки и поцеловала.
Отдал он ей брильянт величиной в утиное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое. Взяла царевна брильянт и полотенце, спрятала на грудь и пошла к себе.
Утром поехала она кататься, а Ивана-царевича взяла опять за фолейтора. Каталась с ним целый день. Разговаривала, расспрашивала о роде-племени — не узнала. Не сказал ей Иван-царевич свой род-племя!
Вы там не были, а я был и видел, что через три дня опять послали Ивана-царевича на месяц в степи пасти сто жеребцов.
Махнул он своим кнутиком. Побежали жеребцы за город. Выехал Иван-царевич на своей кляче за город, а жеребцы давно уже разбежались по степи на сто верст кругом. Вспомнил он о Чуде-поганом.
Чудо-поганое бежит, земля дрожит!
Как крикнул Чудо-поганое своим богатырским голосом, молодецким посвистом:
— Ой, вы, слуги мои верные, вы пасите жеребцов, умывайте росой утренней, заплетайте гривы!
Мигом слуги Чудо-поганого собрали вместо жеребцов, стали пасти их, умывать росой утренней, расчёсывать, заплетать гривы до земли длинные, а Чудо-поганое повёз Ивана-царевича к себе. Встретили их дочери.
— Смотри, дочка! — обратился Чудо-поганое к младшей дочери. — Береги его, ухаживай за ним, сама каждый день в трёх водах купай и чистое бельё меняй!
Снял Иван-царевич свою одёжу, повесил на гвоздь, опять стал жить-поживать. Не заметил, как пролетел месяц. Раз мыла его младшая дочь.
— Я мою тебя в последний раз, — сказала она. — На память дам тебе брильянт величиной в гусиное яйцо и полотенце, жемчугом обшитое. Ты отдай его царевне, если она переспит с тобой ночь. Раздеваться тебе нельзя. И я напущу на тебя сон — беспокойства не будет! Придется тебе воевать из-за неё с девятиглавым змеем. Я тебе пошлю сивого коня. Ты скажи: конь сивый, стань передо мной как лист перед травой — он и будет. Ты в правое ухо влезь, а в левое вылезь: выйдет меч-кладенец, палица-булавица и копьё долгомерное. Наложат на коня мои слуги седельце черкасское с двенадцатью подпруг шёлковых: не для красоты, а для крепости! Шёлк не трётся, булат не гнётся, а золото и в грязи не ржавеет! Когда будут змеи требовать царевну на прожиранье, она будет призывать тебя и угощать чашами вина. Первую выпей, вторую выпей, потом царевну толкни и следующую чашу опрокинь. Тебя за это будут сажать в темницу. Ты не унывай! В своё время слуги папины вынесут тебя из темницы. Когда поедешь воевать с девятиглавым змеем, опять никто не будет догадываться, что это ты. Будет зверь выходить — станет море колыхаться, головы подыматься. Ты не бойся и не мирись, а ежели не под силу — вспомни Чудо-поганое. Победишь — головы змеиные под камень, туловище в море. Станет царевна спрашивать, кто ты, — не говори, звать к себе — не езди. Уедешь от царевны, в левое ухо не лезь. Слуги Чудо-поганого снесут тебя обратно в темницу.
Утром стал Иван-царевич одевать свою одёжу, а она вся разлезлась — тесна стала. Потому побытел(*7)! Отвез Чудо-поганое Ивана-царевича в степи. Не узнал Иван-царевич жеребцов: с глаз искры сыпались, из-под копыт огонь летел. Махнул он своим кнутиком — побежал табун в город. Пригнал он жеребцов под царские окна.
— Доложите царскому величеству: Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, пригнал жеребцов!
Доложили. Вышел царь со своей семьёй на балкон. Посмотрел, полюбовался и велел Ивану-царевичу идти во дворец.
— Жалую тебя за старанье, — сказал царь, — накидкой жёлтой с чёрными орлами и шапкой с орлами спереди и сзади. Сверх того деньгами, сколько хочешь, и отпуском бессрочным с завтрашнего дня!
Поблагодарил царя Иван-царевич и пошел в конюшни. Там он дал всем конюхам отпуск на день и наградил их деньгами, чтоб было на что погулять.
Пошли конюхи в отпуск кучкой, потому дисциплину знали, и с проходным свидетельством на руках, чтобы заарестовать не могли. Сам же Иван-царевич остался около коней. Вынул он брильянт величиной с гусиное яйцо, полотенце, обшитое жемчугом, и стало в конюшне светлее, чем во дворце днём. Увидела царевна свет.
— Не тихо в конюшне! Пойду, посмотрю, — и шамыш-шамыш туда.
— Продай, Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, брильянт и полотенце, — обратилась царевна к Иван-Царевичу по-английски.
— Если переспишь со мной ночь — отдам, — ответил он ей по-германски.
— Я согласна! — сказала она по-французски. Хотела царевна взять Ивана-царевича за ручку и вести к себе. Не дал. (Вишь, ручки не дает, а спать хотят вместях!) Пошёл Иван-царевич вслед царевне в светлицу. Стала
она угощать его — отказался.
— Как мне ноги потрешь не евши?
— Не буду!
Легла царевна в кровать, завалился рядом, как был в одёже, Иван-царевич и сразу уснул. Хотела царевна противиться сну, но младшая дочь Чудо-поганого наслала на неё сон — уснула как убитая. Спали они до позднего утра.
Утром отдал Иван-царевич царевне брильянт величиной в гусиное яйцо, полотенце, жемчугом обшитое, забрал с царской казны денег, сколько хотел, наградил ими нищих и стал жить в том городе в бессрочном отпуске.
Прожил он год. Пошёл ему на восемнадцатый. Хорошо относились с царской дочерью, часто катались, но не рядом, по саду же прогуливались рядком!
Раз привёз неизвестный гонец известие, чтобы привезти царскую дочь на взморье на прожиранье трёхглавому змею, а то змей обещал всё царство разорить и не только царевну съесть, самим царём с царицей закусить.
Стал город печальным. Сробели богатыри и двусилки. Отказались идти навстречу. А город решили защищать!
Думал, думал царь. Жалко царевны, ещё жальче царства, и самому жить хочется! Отдал приказ везти вечером царевну. Стала царевна прощаться:
— Позовите Ванюшку-пономарёва сынишку, широкие рукава, хочу с ним проститься!
Привели Ивана-царевича. Поднесла ему царевна прощальную чашу — выпил, поднесла вторую — выпил, поднесла третью — оттолкнул царевну и вино разлил.
— Бесчестие, бесчестие! В тюрьму! — закричали придворные, а громче всех Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, что давно на царевну метил.
Отвели Ивана-царевича в тюрьму. Царевна же не рассердилась на Ивана-царевича и просила батюшку простить его. Внял царь просьбе дочери — последний вечер были вместе!
— Завтра выпустить! — отдал он приказанье. Увезли царевну на взморье. Сидел Иван-царевич в
тюрьме. В суматохе совсем забыли царский приказ выпустить. Вдруг отворились в тюрьме двери, подхватили слуги Чудо-поганого Ивана-царевича, вынесли его за город и сказали, чтоб потребовал коня.
— Конь вороной, стань передо мной как лист перед травой! — сказал Иван-царевич.
Сказал он — и конь богатырский был перед ним. Иван-царевич влез ему в правое ухо, в левое вылез и сделался богатырём могучим. Вышел меч-кладенец, палица-булавица, копьё долгомерное, седельце черкасское и тесмяная уздечка. Слуги старшей дочери Чудо-поганого наложили на коня седельце черкасское, подтянули на двенадцать подпруг шёлковых, что шёлк не трётся, булат не гнётся, а золото и в грязи не ржавеет, надели уздечку тесмяную. Одел Иван-царевич доспехи, сел на коня вороного и пустил повод: сам конь знал дорогу!
Приехал Иван-царевич на взморье. Увидела его царевна:
— Защитник!.. Дай оружие! Я — сама богатырка. Богатыри отказались защищать, я сама защищусь!
— Иди прочь! Не попади под руку богатырскую. Может, бог поможет одолеть! — ответил Иван-царевич.
Конь стал фырчать, море стало колыхаться, головы змеиные приподыматься. Закричали они:
— Иван-царевич, зачем ты на царскую дочь защиту держишь? Отдай на прожиранье!
— Трехглавый змей-змеище, проклятая головище, не для того приехал Иван-царевич, чтобы покориться, а для того, чтобы биться! — крикнул змею Иван-царевич.
— У нас еще два брата — шестиглавый и девятиглавый. Все равно погубим!
— Всех змеев побью и никому не скажу, пока всех вас искореню! Разъедемся вёрст на пять!
Разъехались. Поднял Иван-царевич своего коня, разогнал. Съехались. Ударил Иван-царевич мечом и с одного удару-маху снёс три головы, лошадь же перескочила через змея, не зацепив его ни хвостом, ни ногой.
Слез Иван-царевич с коня, взял форманы(*8) в карманы, головы — под камень, туловище — в море, чтоб заразы не было: насекомые налетят, наедятся, людей кусят и заразу разнесут!
Сел он на коня, посадил к себе царевну и поехал в царский город.
— Поедем к папаше на чайную чашку, на стакан водки! Великую награду получишь! — умоляла царевна.
Отказался от всего Иван-царевич. Повёз её к городу, ссадил, а сам поехал в другую сторону. Подъехал он к царскому саду, влез коню в левое ухо, вылез в правое и стал опять шемшуркой(*9), каким был. Скрылись конь и доспехи богатырские, а слуги Чудо-поганого подхватили Ивана-царевича и отнесли опять в тюрьму.
Царь тем временем снарядил слуг за косточками царевны. Отправились слуги. Ан царевна тут и была! Привели её во дворец. Бросились навстречу царь с царицей, обнимали, целовали, от радости плакали. Потом задал царь пир великий. Только недолго пришлось радоваться: явился в город опять тот же гонец с письмом. Вскрыли письмо, и головы опустились: требовал царевну на прожиранье шестиглавый змей, иначе обещал сгубить всё царство. Решили исполнить требованье, да и сама царевна не противилась — верила она в своего защитника. Стала она прощаться:
— Позовите Ванюшу-пономарёва сынишку, широкие рукава, хочу с ним проститься!
Привели из тюрьмы Ивана-царевича растрёпанного, голодного. Поднесла ему царевна первый кубок — выпил, второй — выпил, поднесла третий — оттолкнул царевну сильней прежнего и вино разлил. Схватили Ивана-царевича слуги и поволокли в тюрьму: царевна слова не успела сказать в защиту.
Увезли царевну. Вдруг отворились в тюрьме двери, подхватили Ивана-царевича слуги Чудо-поганого и вынесли за город:
— Требуй коня!
— Конь рыжий, стань передо мной как лист перед травой!
Конь тут и был. Иван-царевич влез ему в правое ухо, в левое вылез и сделался богатырём ещё больше могучим. Вышел меч-кладенец, палица-булавица, копьё долгомерное, седельце черкасское и тесмяная уздечка. Наложили слуги середней дочери Чудо-поганого седельце черкасское, подтянули на двенадцать подпруг шёлковых, что шёлк не трётся, булат не гнётся, а золото и в грязи не ржавеет. Одел доспехи Иван-царевич, сел на лошадь и пустил ее: сама лошадь знала дорогу.
Приехал Иван-царевич на взморье. Не узнала его царевна: конь коня быстрей, богатырь богатыря сильней!
Стал конь фырчать, море стало колыхаться, головы змеиные приподыматься.
— Иван-царевич, зачем ты защиту держишь? Отдай на прожиранье!
— Шестиглавый змей-змеище, проклятая головище, тебе русского мяса не едать и царевны не видать! Разъедемся на десять вёрст!
Разъехались на десять верст. Съехались. Ударил Иван-царевич и с одного удару-маху снёс три головы. Оставшиеся вытягивались, хватали Ивана-царевича, хвостом бил змей, хотел коня повалить. Притомился Иван-царевич, но победил.
Слез с коня, форманы — в карманы, головы под камни, туловище — в море. Потом сел на коня, посадил к себе царевну и поехал с ней в царский город.
— Поедем к моему папе! — просила царевна.
Отказался Иван-царевич. Привёз он царевну к городу, ссадил с коня, а сам поехал в другую сторону. Подъехал к саду, влез коню в левое ухо, а в правое вылез и стал опять Ванюшкой-пономарёвым сынишкой, широкие рукава. Скрылись конь и доспехи богатырские, а слуги Чудо-поганого подхватили его и унесли обратно в тюрьму.
Послал царь привезти косточки царевны. Встретили слуги царевну около дворца. Привели её во дворец. Бросились ей навстречу царь с царицей, обнимали, целовали.
Недолго пришлось радоваться. Опять получили письмо — требовал царевну на прожиранье девятиглавый змей. Стали судить, рядить. Богатыри и двусилки сначала решили защищать, а потом испугались:
— Без Ивана-царевича не побороть нам того девятиглавого змея, потому силы мало. Когда они дрались, так тут были слышны треск и голос: не буду мириться, а буду биться!
Стала царевна прощаться:
— Позовите Ванюшку-пономарёва сынишку, широкие рукава, хочу с ним проститься!
Привели Ивана-царевича из тюрьмы. Поднесла ему царевна кубок, другой, третий — выпил, а на шестом — ударил!
— Мне удар ничто, бесчестие наводишь! — сквозь слезы сказала царевна.
— Казнить! — приказал царь.
Схватили Ивана-царевича слуги и поволокли в тюрьму.
Отвезли на взморье царевну. Отворились в тюрьме двери. Слуги Чудо-поганого подхватили Ивана-царевича и вынесли за город.
— Требуй сивого коня!
— Конь сивый, стань передо мной как лист перед травой!
Конь тут и был. Сивый конь богатырский тихонько подошёл, не дышал, чтоб своим дыханьем не убить Ивана-царевича. Иван-царевич влез ему в правое ухо, а в левое вылез и стал могучим богатырём. Вышли доспехи. Наложили на коня слуги младшей дочери Чудо-поганого седельце, подтянули на двенадцать подпруг шёлковых. Одел доспехи Иван-царевич, сел на лошадь, взвился конь, и в ту же минуту был на взморье.
— Дай мне оружие! Тебе одному не справиться! — сказала царевна.
— Бог поможет, одолею! — ответил Иван-царевич.
Конь стал барахтаться, море колыхаться, а головы змеиные приподыматься.
— Отдай на прожиранье царскую дочь. Всё равно тебе не победить. Будем жить лучше в мире, — сказали змеиные головы.
— Не хочу мириться, а хочу биться! Разъедемся на двадцать вёрст, — крикнул в ответ Иван-царевич.
Разъехались на двадцать вёрст. Столкнулись. Такой гул пошёл, как будто земля провалилась! Ударил Иван-царевич по головам — шесть слетело, остальные хватали его. Отлетело еще две, а становая(*10) схватила Ивана-царевича за ногу и вырвала из ноги кусок мяса. Плохо пришлось Ивану-царевичу — кровью стал истекать. Побледнела царевна. Вспомнил Иван-царевич о Чудо-поганом. Подскочил тот. Одолели.
— Отдохни, Иван-царевич! — сказал Чудо-поганое. Своротил Чудо-поганое туловище в море, а головы под
камни. Подошёл к Ивану-царевичу:
— Оставляют тебя на веки богатырем! Теперь ты можешь жениться и станешь царем. Сделай публикацию, что я тебе помогаю, — никто не пойдет войной на твоё царство. Приедешь, коня отпусти: будешь пешим богатырём, потому не найдётся такой лошади тебя с оружием взять. Мои слуги снесут тебя опять в темницу, ты меч-кладенец, палицу-булавицу и копьё долгомерное в угол поставь, а сам, как был в богатырской одёже, ложись спать, расстегни только ворот. Если захочешь меня видеть — вспомни, я приеду. Будь счастлив! А рану пусть царевна завяжет, — сказал Чудо-поганое и скрылся.
Подъехал Иван-царевич к царевне:
— Завяжи мне рану!
Сорвала она со своей головы шёлковый платок и завязала тремя узелками рану ноги богатырской. Потом стала звать к себе. Ничего не ответил Иван-царевич. Взвился конь, и скрылся Иван-царевич с глаз царевны. Заплакала она и пешком пошла к дому.
Подъехал Иван-царевич к саду, отпустил коня, слуги же Чудо-поганого отнесли Ивана-царевича в тюрьму. Поставил он меч-кладенец, палицу-булавицу и копьё долгомерное, расстегнул ворот и завалился спать.
Через сутки послал царь слуг привезти косточки царевны, но встретили её слуги живой и невредимой, только слёзы из глаз лились рекой.
— Уехал мой спаситель!
Привезли домой. Радости-то у царя было! На радостях простил он грубияна, Ванюшку-пономарёва сынишку, широкие рукава, и велел его выпустить. Пошли слуги в тюрьму, открыли дверь и испугались: на полу весь забрызганный кровью спал богатырь. Побежали назад. Рассказали царю. Прибежал в тюрьму царь с царицей, царевной и всем двором. Увидели могучего богатыря, кровь, ногу, завязанную головным платком царевны, и поставленное в углу оружие. Бросилась на грудь богатыря царевна:
— Это — мой спаситель, Иван-царевич!
Стали будить — не разбудить. Подняли его и спящего понесли в царский кабинет. Иван-царевич еще спал полутора суток. Наконец проснулся:
— Неужели я в тюрьме?
— Не тебе в тюрьме нужно было быть, а мне! — сказал царь.
— Иначе нельзя было, — успокоил его Иван-царевич.
— Чего желаешь?! — спросил у него царь.
— Я для царевны заботился!
Благословили Ивана-царевича с царевной. Ванюшка-пономарёв сынишка, широкие рукава, со страху скрылся. Три для искали. В погребе, в бочке из-под капусты нашли. Простил его Иван-царевич, наградил и на лошадях домой отправил.
Тут и свадьба подоспела. На свадьбу Чудо-поганое прислал молодым подарки: гусли-самоигры, дубинку-самобойку, сапоги-скороходы (как раз шмякнет — так рысака обгонит), сам же не приехал, да и я на их свадьбу попасть не мог. Некогда было — канавы копал, зато два царя от радости вдрызг пьяными напилися!
_____
* Чуть золочек — зорька чуть занялась.
** Огунадить, огундавить — осилить.
*** Машилярничать — мошенничать, жульничать.
(*4) За грудинку — вдоволь.
(*5) Прокута — горе, несчастье, душевная тяжесть.
(*6) Выхожа — уход, забота.
(*7) Побытеть — поздороветь, стать сильнее, раздаться вширь, пополнеть.
(*8) Форманы — мошенка.
(*9) Шемшурка — недоросток, заморыш.
(*10) Становая — главная, идущая от позвоночного столба.
Богатырев Илья Давидович
|
|
